Юлия Кулинченко - От топота копыт [СИ]
– Грай? Мы хде? – язык слушался плохо, цеплялся за зубы и мешал говорить. В голове шумела медвянка и вертелись огрызки песен. Одновременно хотелось и уснуть, и поплясать, поддаваясь хмельному веселью.
– В лесу! Спим! – травник подтверждающе махнул рукой и чуть не свалился в костер. Покачнулся, уперся в угли палкой, взметнул кучу искр и вскочил, стряхивая со штанов жалящие угольки.
Я кое-как собрала мысли в кучку. Перспектива вырисовывалась безрадостная, на ум сразу полезли волчни и оголодавшие злые волки. Воображение услужливо подсовывало кровавые картинки трапезы вышеозначенных, со мной и травником в главной роли.
– Грай! Грай! – испуг предал голосу твердости. – Как мы спать-то будем, нас же съедят тут!
– Э не-е-е-е! – парень поднял руку, прикидывая, какой из раздвоившихся кентавре погрозить пальцем, на всякий случай погрозил обеим, слегка поворачиваясь всем телом. – Я се-и-час огневика наклдую! Он нас будет ох-р-нять!
– Как наколдуешь? – ужаснулась я – Тебя же ловчий отряд почусв… повчюс… почувствует!
– Ниа! – захихикал парень – Не повчувс… Тьфу! Свий им! Я просто огонь преобр-зую. А огонь, он есть!
Махнув рукой на дальнейшие объяснения, Грай приступил к делу. Пошуровал палкой в костре, подхватил тлеющий уголек, согнулся в три погибели и принялся с вдумчивым нашептыванием обходить поляну, прижимая импровизированный факел почти к самой траве. Пару минут ничего не происходило, и я уже было задремала, когда костер взметнулся снопом огня и искр. Из поднявшегося пламени начала формироваться фигура. Вот проявилось длинное тело, ноги, взметнулся огненный хвост, руки сжали лук и, через секунду на поляну выпрыгнул кентавр! Я не смогла сдержать восхищенного вздоха. Сотканный из пламенных язычков охранник был великолепен. Он сиял, рассыпая быстро гаснущие искры, светился всеми оттенками красно-желтого пламени, живые пляшущие огоньки позволяли телу перетекать в подобии плавного движения. Огневик встал на дыбы, вскинул лук, и к небу, оставляя дымный след, унеслась горящая стрела. Темнота сразу отступила, словно испугавшись. Я испугалась тоже, судорожно выбирая между волками и лесным пожаром.
Травник словно прочитал мои мысли:
– А главное, от него ничего не загорится!
– А?
Вопрос так и повис в воздухе. Грай вздрогнул, закинул голову и без чувств повалился на траву. Я не успела даже дернуться, как раздался трубный храп. На месте здешних хищников, я бы поостереглась подходить к такой странной и шумной добыче.
Еще пару минут понаблюдала за нашим охранником. Вопреки мрачным ожиданиям, пожар начинаться и не думал. Огненный кентавр словно плыл по отчерченному травником кругу, копыта едва касались верхушек трав и не оставляли подпалин.
Грай сопел, свистел, храпел, скрежетал и издавал совсем уж немыслимые звуки, распугав, наверное, не то что зверей, но и всех комаров на пару верст окрест. Тяжелым мешком навалилась хмельная усталость, и под этот странный аккомпанемент я вполне благополучно задремала…
Глава 16
Птичий щебет звенит где-то вдалеке, тревожит, выдергивает из полудремы.
Гудит колоколом изнутри, толкается морочье: «Тишшшь… Спишь…» Укачивает, затягивает в бордовую вязкую трясину. И только звонкое чириканье не дает провалиться окончательно…
Сознание покачалось немного на грани сна и яви и рванулось к живой чирикающей разноголосице…
Дневной свет резанул по глазам, и я застонала от неприятных ощущений. По мере отступления сна возвращалась чувствительность тела.
Затекшие мышцы глухо ныли, дергала острой болью передняя правая, стонала шея, саднил крестец. В глотку словно насыпали песка, пить хотелось неимоверно. Накатывала волнами тошнота.
Сощурив глаза до узких щелочек, дабы не мучить зрение слишком ярким светом, я попыталась осмотреться. Давно рассвело. Солнце стояло почти в зените, прогрев воздух до уютной теплоты. Лес шумел листвой, перекликался птичьими голосами. У самого моего носа толстый шмель сосредоточенно ползал по цветку, пачкая лапки в желтой пыльце. Загудел, тяжело поднялся и полетел в сторону травника. Грай пристроился на пеньке у кострища. На догорающих углях притулилась жестяная кружка, в которой травник что-то помешивал тонкой веточкой. Выглядел парень на удивление свежим и отдохнувшим, а ведь вместе пили вчера.
– Гра-кхай… – я закашлялась.
– О! Проснулась, наконец! Ну и горазда ты дрыхнуть, обед уже давно. Пить хочешь?
Не в силах ответить, я лишь вяло кивнула.
– Осторожно, кружка горячая. Встань сперва, а то обольешься, не ровен час.
Больше всего мне сейчас хотелось студеной колодезной воды, причем ведра два, не меньше. Одно внутрь, второе на круп. Но сойдет и тепленький травяной взвар… Постанывая и мысленно поминая Свия, попыталась подняться. Копыта оскальзывались на примятой траве. Ноги дрожали, отказываясь держать тело. Передняя правая подвернулась, я тяжело грохнулась обратно.
– Мда..Все хуже чем я думал, – вздохнул Грай – Держи. Не ошпарься только.
Клацнув зубами о край кружки, попыталась отпить горячее. Лучше бы я этого не делала. Вкус у взвара оказался настолько горько отвратительным, что желудок свернулся тугим комком, и остатки вчерашнего ужина устремились вверх по пищеводу. Отерев рот ладонью, я кое-как отодвинулась от вонючей лужи. Меня вывернуло еще раз и как ни странно, полегчало.
С трудом поднялась, спотыкаясь, добрела до ближайшей березки и почти повисла на ней, обхватив тонкий ствол. Деревце согнулось, жалобно затрещало, но выдержало.
Травник, отставив кружку, с любопытством наблюдал за моими перемещениями.
– Ну как? Лучше стало?
– Тьфе.. Кхе.. Что это за отрава была?
– Полынь с хвоей. В такой концентрации, что и лош… Мертвого поднимет!
– Оно, что, от похмелья помогает? – на оговорку я решила не обращать внимания.
– Да нет, вообще-то. Им горло при простуде полощут. Но поблизости больше ничего не нашлось, а тебе сейчас без разницы, чем взбодриться.
– Если я сейчас до тебя дойду, я тебя так взбодрю! Копытом под зад! Вот сейчас отдохну немножко и дойду – я в бессилье закатила глаза:
– Э нет, Итка! Так не пойдет. Ты сейчас обратно свалишься, и мы тут до завтра ковыряться будем. Бери копыта в руки и ползи во-он туда. Там речушка. Умоешься и в порядок себя приведешь.
Упоминание воды, заставило меня приоткрыть глаза.
– Куда ползти?
– Туда! – парень махнул рукой на непролазные даже с виду кусты. – Только осторожно, там берег крутой.
Оставив на колючих ветках, наверное, половину шерсти я продралась в указанном направлении. Берег у лесной речки и вправду оказался крутой и, что бы добраться до вожделенной водички, пришлось изрядно потоптаться. Спуск, наконец нашелся, и я со стоном облегчения плюхнулась в воду. Надо было сперва напиться! Глубина оказалась едва-ли мне по круп и попытка искупаться, подняла со дна тучу черного ила. Пришлось ждать, пока течение унесет муть. Набрав полные ладони, плеснула себе на лицо, зачерпнула еще и с жадностью заглотила холодную воду. На языке что-то зашевелилось, горло перехватил спазм и на подставленной ладони оказался отчаянно барахтающийся красный червячок.
